Хочу поведать вам одну познавательную историю. Будучи членом избирательной комисии, довелось мне заседать в одной из местных школ (здесь и далее фамилии и названия учреждений будут мною сознательно скрыты). День начался с тривиальных сборов. Собрались, перещитались, погрузились в автобус и поехали. Целью нашей был частный сектор, населенный престарелыми избирателями, лишенными природной возможности собственнолично явиться на приписанные избирательные участки. Мне, как единственному мужчине, вручили сундук для голосования. Для тех, кто незнает, это такой ящик, облепленный пломбами с щелкой для бюлетеней. Итак, вы теперь вполне можете используя фантазию, достаточно точно и в деталях, представить себе вашего покорного слугу, трясущегося и раскачивающегося в скользящем и дергающемся на глухих Муромских глинистых улочках автобусе, в обнимку с драгоценным сундуком, который за какимто хреном пристегнули мне к руке наручником.
Наша группа состояла, как уже говорилось - из меня, двух симпотичных девиц, едва достигших совершеннолетия, являющихся наблюдателями от администрации и крупной тетки - председательницы выездной комиссии. Роль наша сводилась к тому, чтобы мы обошли адреса, указанные в списке, по которым проживали инвалиды и калеки, чтобы дать им шанс отдать свой голос в пользу того или иного кандидата на пост мэра нашего родного города. Не буду пересказывать каждый из сеансов голосования. В каждом из них были и комичные и грустные сцены. По одному из адресов, например, мы были атакованны престарелым футбольным фанатом, который заявил, что мы своим визитом дали повод провафлить гол в ворота его любимой каманды. В другом же доме мне пришлось вытаскивать полумертвую одинокую старушку, задыхающуюся от газа, потухшего под закипевшим чайником. Часа через два подобного цирка, меня уже накрыла волна веселого пофигизма и на настороженный старушечный вопрос "Кто там?" я с гитлеровским акцентом заявлял - "Аткрыфай бабка, млеко, яйки, картофан!" Так продолжалось до обеда. После обеда я сдал свой изрядно потяжелевший сундук представителю местной избирательной комиссии, наручники тоже забрали ( , и присоеденился к рядам стационарной комиссии, расположенной в школе. Теперь мне было веленно следить за аборигенами, голосующими как нормальные люди, в "кабинках". Моей новой обязанностью было недопущение проникновения в кабинку более двух избирателей и тотальная слежка за тем, чтобы эти избиратели не пиzдили из кабинок ручки. Вы все взрослые люди и наверняка уже заметили, что в этой истории чегото нехватает. Конечно, отвечу я вам, до сих пор я не упомянул про ВОДКУ! А тем не менее она всегда была рядом. Пока мы тряслись в автобусе, мы выпивали, когда заходили к избирателям, нам наливали, и когда мы приехали, нас напоили, и уш конечно в школе был специальный кабинет (английского языка), в котором стояли пакеты с едой и выпивкой, куда с периодичностью два раза в пол часа по одиночке и группами исчезали члены и членихи нашей доблестной комиссии. Даже сам директор школы не брезговал нашим скромным столом. Только хмурый вид наблюдателей удерживал всех нас от вожделенной трапезы. Еслиб не они, то все бы мы мгновенно потдались коллективному импульсу и рванули б в кабинет иняза, но не из за любви к английскому языку а по исторической предрасположенности к веселым хмельным удовольствиям.
Ивот, пробил час подсчета бюлетений. Кто хоть раз видел подобный антисоциальный акт унижения простого и безправного волонтера, тот наверняка прольет скупую горячую слезу за тех, кому довелось, и тех, кому еще только придется пройти через эту безчеловечную процедуру подсчета, пересчета, сверки, пересверки, подсчета сначала, проверки, перепроверки, панического поиска двух недостающих бюлетений, счастливого обретения потерянных двух бюллетений, горькое обнаружение одинаковых номеров и счастливое облегчение от того, что номера одинаковые, а серия то разная!!!..... И в дополнение к этому, нудные истеричные реплики наблюдателей, которые уже поняли, что игра на наших нервах подходит к концу а начинается игра на их собственные жизни.
Ивот, торжественный момент! Приехал инкасаторский броневик. Крепкие ребятки в масках сгребли наши уложенные в пачки и завернутые в упоковочную бумагу бюлетени, погрузили и не сказав даже спасибо шумно и с мигалками съеbнули в неизвестном направлении. Эта bлятская наблюдательная пиzдобратия тоже разбрелась по домам (уходили группами, опасаясь преследования с нашей стороны) и мы остались одни, наедине с кабинетом иняза.... Кстати директор школы никуда не ушел. Он тоже остался наедине с нами.
Что я вам скажу товарищи... Вам когданибудь доводилось жеско бухать с директором школы в кабинете иностранного языка? Вот и мне раньше не доводилось... Однако довелось. Из закуски как оказалось, было все! Салаты, винегреты, колбасы, нарезка, вобщем было все, что должно бывать в подобные моменты.
Часы показывали гдето 3 часа ночи. Веселье было в разгаре. Магнитофон блевал Сердючкой, я сидел у окна и размышлял вслух о проблемах образования в России. На этот звук подошел Директор и присоединился к моему монологу. Через пятьдесят секунд между нами уже вспыхнул горячий спор о психологической стороне морального давления на учеников не справляющихся с программой старших классов, однако спор был нагло оборван звуком разбитой салатницы. Изрядная доля оливье было безвозвратно утрачено в пользу школьного паркета. Теперь все внимание было обращено на заслуживающую внимание задницу заместительницы главного бухгалтера, вытерающую злонравия достойные плоды тряпкой, взятой естественно с доски.
Что было потом, память и история милосердно умалчивает, однако ясно помню, что впав в задумчивость, записал на доске строки из гамлета:
End enterprise of great pitch and moment,
Of this reguard of curent turn a way,
And lose the name of action...
Что в переводе с древне-английского звучит как:
И начинания, вознесшиеся мощно,
Сворачивая в сторону свой ход
Теряют имя действия....
Однако директор, узрев в этом действии семя вандализма, схватив тряпку принялся стирать стихи, громко жалуясь на то, что оказывается сегодня понедельник, на часах пять утра а к восьми придут ученики, и доска должна быть чистой. Он только не заметил, что тряпка была та самая, которой двумя часами раньше, заместитель главного бухгалтера подбирала убитого оливье с пола...
В автобус грузились с песнями-плясками. Не представляю, как бы я пошел домой в том виде. Развезли нас по домам, вручили наруки мужьям, женам, мамам-папам или просто, оставили у дверей на коврике. Лишь ночью я немог избавиться от видения кабинета иностранного языка, с атмосферой прокуренной пьяной вечеринки, загаженными полом и партами и модернистское именное творение товарисча директора на доске с элементами натюрморта из зеленого горошка, кубиков колбасы, яичек и лука, скрепленное все вместе разводами из майонеза...
Добавлено через 10 минут
Кстати все до последнего слова правда и мне лично пришлось пройти через все вышеперечисленные стадии алкоголического восторга. Однако повторения нехочу ни себе не своим врагам. Слишком тяжелы последствия и слишком тяжела ноша совести перед бедными учениками....
На месте решать будем. На избирательном участке 
![[O2]](/data/avatars/m/0/282.jpg?1653553498){kind=avatar}
