09.11.2009 01:00
Пили как-то в общаге. Спонтанно совершенно, так просто, без повода.
Хотя, с другой стороны, если позади тяжелая неделя, впереди два выходных, и есть водка – какой ещё нужен повод? Причем так случилось, что водки было хоть залейся, а закусить – ну хоть шаром покати. Как ни странно, эта нелепая диспропорция случалась у нас значительно чаще, чем наоборот. Даже во времена тотальной борьбы с пьянством, о которых и идёт речь. Ну вот. Ночь с пятницы на субботу, общага, море водки, шесть молодых голодных мужиков, и две ириски. А есть-то хочется! Где взять еды? Ну хоть хлеба? Последний гастроном в городе закрылся в десять. Если бы, к примеру, за водкой, то можно и в ресторан слетать. Но за едой?
Даже в голову не придёт.
Меж тем хорошая, добротная еда находилась совсем рядом, даже в пределах видимости, на балконе этажом ниже. Там хранила пельмени, которые делала на продажу, Люба Самогон.
Первые шесть этажей нашей фабричной общаги, типовой девятиэтажки, заселяли «семейные», те, кто годами ждал очередь на квартиру. А три верхних – молодёжь, вроде нас. При этом кроме работников фабрики в общаге каким-то образом ютился и самый разнообразный прочий сброд.
Например, комнату на третьем этаже занимал участковый, Витя Луноход.
Кличку Луноход он получил за то, что страдал нарушением сна, и от бессонницы еженощно совершал обходы своего участка. В связи с чем, кстати, уличная преступность на его участке была мизерной, и Витя числился на хорошем счету у начальства.
Серёга Григорян по кличке Атавизм жил с женой на пятом. Он был единственным женатиком из нашей компании, никогда нигде не работал, промышлял фарцой, и без проблем выручал нас в трудные минуты тотального безденежья. Мы в свою очередь частенько прятали его у себя в шкафу от тяжелой руки супруги Вали, у нас он хранил заначку и кой какие вещи.
Ну а на шестом, прямо под нами, жила молодая баба, вдова с малолетними близняшками, Люба Самогон.
Любу знал весь район. Когда она осталась одна с двумя грудными детьми без мужа, свёкор, который жил в деревне, придумал ей бизнес для выживания. Гнал у себя в деревне самогон в промышленных масштабах, привозил флягами, а Люба разливала в тару и торговала. Поскольку других источников существования у неё не было, Витя Луноход смотрел на это дело сквозь пальцы. Однако вскоре времена настали суровые, торговлю самогоном пришлось свернуть, а кличка прилипла и осталась. Оборотистый свёкор без затей придумал Любе новый бизнес. Привозил из деревни мясо и муку, а
Люба вертела пельмени на продажу. Пельмени, универсальная общежитская еда, да ещё домашние, из нормального мяса, по цене магазинных из не пойми чего, разлетались у Любы только дай. Близняшки, едва подросли, стали Любе активно помогать, отчего покупатели то и дело натыкались в пельменях то на монетку, то на гаечку, то на пуговицу, то на мелкие детали детского конструктора. Но не жаловались, а смеялись и говорили
«На счастье!» Зимой, когда с хранением проблем не было, Люба делала пельмени с большим запасом, фасовала по килограмму в целлофановые пакеты, морозила и складировала на общем балконе.
Мы были у Любани постоянными и доверенными покупателями, и если её не было дома, свободно могли брать товар без спроса, в долг. Для этого достаточно было попасть в общий холл семейной секции, откуда вела дверь на балкон. В любое время, но только не ночью. Постучав ночью в семейную секцию с такой просьбой, можно было рассчитывать только на удар сковородкой по башке. Мы это знали, но после каждой стопки, выходя покурить, всё равно невольно упирались голодным взглядом в залежи продукта этажом ниже.
- Эх, блин! Видит око да зуб неймёт!
- Как бы достать? Близко же, зацепить только как-то...
- Спиннинг бы… Или хоть «кошку»
И тут Олег сказал.
- Ёпть! Так Муська же!
Молодая кошка Муська появилась у нас в комнате неизвестно откуда с полгода назад. Просто однажды вошла в открытую настежь дверь, осмотрелась, принюхалась, и осталась жить. Почему она нас выбрала? Фиг знает. С едой у нас был вечный напряг, никто с ней особо не тетёхался, могли и шугнуть, если путалась под ногами. Непонятно, короче. Но прижилась и прижилась. Она любила спать свернувшись клубочком на чьей-нибудь подушке, при попытке снять имела скверную привычку цепляться за наволочку всеми четверьмя лапами и отделить её окончательно можно было только крепко уперевшись в подушку ногой.
Видимо про это её свойство и вспомнил Олег.
- А чё? Подушка же всяко побольше пельменей весит!
Связали два шарфа. (Тогда, помните, как раз в моде были такие трехкилометровые шарфы, которые обматывались восемнадцать раз вокруг шеи и всё равно волочились по земле?) К одному концу аккуратно под живот подвязали Муську. Провели испытания на подушке. Подушку кошка цепляла сразу и надёжно. А вот сумеет ли она пронести килограмм пельменей над пропастью, можно было установить только по месту. И шестеро лоботрясов с одной кошкой подмышкой вышли в ночь. Оператором подъёмного механизма был назначен Олег. Мы стояли на подстраховке и сопели, перевесившись через перила. Конечно, никто всерьёз не рассчитывал на результат. Так, дикое развлекалово пьяных великовозрастных придурков. Олег осторожно опустил кошку наружу, стравил до уровня шестого этажа, и, слегка качнув, опустил точно на упаковки пельменей!
Муська, почувствовав опору под ногами, не обманула ожиданий и дисциплинированно запустила когти в пакет, цепляясь за скользкую поверхность как за жизнь. Олег слегка поддернул шарф, заставляя кошку ухватиться крепче, и начал осторожно выбирать. Мы запыхтели! Кошка скользнула по ограждению, и зависла легко покачиваясь вместе с пакетом над бездной. Мы затаили дыхание. Так нам хотелось пельменей, что аж слюна с балкона капала. Олегу оставалось только осторожно и быстро вытравить конец, когда случилось непредвиденное.
Кто-то прошипел «Шухер! Луноход!», но все и так уже увидели, как из-за угла дома появился участковый. Он традиционно завершал ночной дозор обходом по периметру общаги. Все замерли. Витя неспешно шел под балконами, и вверх, к счастью, не смотрел. Но в тот момент, когда мы уже решили, что пронесло, в тот момент, когда Витя как раз поравнялся с нами, Муська отпустила пакет. Испугалась уголовного преследования?
Решила нам отомстить? Фиг знает этих кошек. Так или иначе килограмм пельменей в ночной тишине шурша плавно полетел вниз.
Он рухнул точно перед носом участкового, взбодрив воздух приятным морозным стуком. Пакет взорвался, и пельмени брызнули Вите под ноги. Тот замер от неожиданности. Мы отпрянули и тоже застыли. Однако вместо того, чтобы посмотреть вверх, Луноход нагнулся и стал изучать содержимое под ногами. Это нас и спасло. Кто-то крикнул шепотом «Атас!» и ломанулся к выходу с балкона. И тут Олег, то ли избавляясь от улики, то ли поддавшись общей панике, взял и отпустил шарф.
Участковый находился как раз в положении полунизкого старта, когда ему на спину в сопровождении длинного фала мягко рухнула наша кошка.
Участковый крякнул и просел. Кошка подпрыгнула, и ловко перескочив через голову Лунохода, метнулась прочь, разматывая клубок из шарфов. Что чувствовал участковый, наблюдая, как в снежной кутерьме от него стремительно уползает разноцветная лента, мы так и не узнали. Но ровно через десять минут он стоял на пороге нашей комнаты с налётом задумчивости на лице. Мы напряглись.
- Пацаны, не спите? Выпить есть чего?
- Товарищ капитан, выпивки море! – обрадовано доложил Олег. – Другая
беда, закусить у нас совсем-совсем нечем! Даже хлеба нема!
- Ну, это мы поправим! – сказал Луноход, оценив количество непочатых
бутылок и потерев руки. – Пельмени будете? Пельмени у меня в
холодильнике, домашние, у Любки брал.
Пока Луноход ходил за пельменями, пока кто-то метнулся на кухню ставить воду, я спустился вниз, вышел на улицу, и тихонько позвал Муську. Она тут же выскочила из-за угла и с ходу запрыгнула на руки, подёргивая хвостом. Никаких шарфов, понятно, при ней уже не было.
Потом мы сидели за столом, галдели, пили водку и заедали, прихлюпывая и обжигаясь, наваристыми горячими пельменями из общей большущей миски.
Витя, загрузив в себя стакан, все так же задумчиво сидел чуть в стороне.
И тут Муська, которая уже оправилась от стресса и привычно вертелась под ногами, подошла к нему, потерлась о штаны с лампасами, мяукнула, запрыгнула на колени, свернулась клубочком и замурлыкала.
- Хм! К плохому человеку кошка не пойдёт! – польстил кто-то из нас Вите.
- Да уж! Странные животные эти кошки. – задумчиво протянул участковый,
провел широкой ладошкой Муське по спине, и вдруг сказал. – Пацаны,
зачем вам кошка? У вас же все равно жрать нечего. Давайте я её заберу?
Это было неожиданно. С одной стороны, кошка нам вроде действительно была ни к чему. С другой, как же мы могли её отдать, если это была вовсе и не наша кошка? Просто вот пришла и живёт. Сама по себе. И тогда Олег, как самый старший, прожевал пельмень и весело сказал:
- Знаешь, капитан, давай так. Ты когда пойдёшь, позови её с собой. Если
пойдёт – забирай. А если нет – она ж так и так от тебя убежит и к нам
вернется.
- Ну, тогда на посошок! А то поздно уже.
Витя посмотрел на часы, аккуратно опрокинул налитую стопку, занюхал корочкой, осторожно опустил кошку на пол, и пошел к двери.
Он её даже не звал. Муська постояла чуток, зевнула, и потрусила следом.
Только у порога оглянулась, окинула нас равнодушным взглядом, чихнула, и выскользнула за дверь.
- Да уж! Странные животные эти кошки! - задумчиво протянул Серёга
Григорян.
- Да ничего странного, – слегка удивленно посмотрел на него Олег. – Бабы
как бабы. Тебе ли не знать. О! Кстати! Не забудь с утра Любке деньги
за пельмени отнести.
И разлил по новой. Сегодня всё равно была уже суббота.
