"В поисках счастья.
Стремление к счастью – есть стремление стремлений.
Людвиг Фейербах.
Каждый знает, что трудно открывать новую страницу своей жизни. Всякий раз, когда приходит сознание чего-то нового, практически невозможно сразу его понять, принять и смириться с ним. Особенно, если это сознание приходит и озаряет не при помощи каких бы то ни было размышлений, а внезапно, вдруг, вследствие совершенно незначительных событий. Как вспышка фотоаппарата щелкает где-то в глубине и зажигается лампочка: ”Эврика!” И вдруг понимаешь то, чего раньше не понимал, осознаёшь и, хоть и не сразу, но принимаешь это. И далее с этим живёшь.
Вот это и произошло. Я вдруг поняла окончательно и бесповоротно: ”Я не счастлива”. Разумеется, бывают мгновения, когда можно сказать: ”Да, сейчас мне хорошо, я нахожусь в какой-то мере в гармонии сама с собой, меня практически ничто не беспокоит и не тревожит”, но это, увы, не счастье. Счастье было в детстве: жизнь разлинована, как школьная тетрадь, рядом мама и папа, всё просто и ясно. А сейчас поменялись критерии счастья и поменялась я. Нет того чувства полного и безграничного полёта, когда подгибаются колени и кружится голова, когда понимаешь, что впереди нет преград, через которые страшно переступать, и тех жгучих терний, продираясь сквозь которые к звёздам, боишься оцарапать лицо настолько, что и звёзд не увидишь. Как говорил Лев Толстой: ”Счастье – удовольствие без раскаяния”. А у меня его нет. Сознание этого пришло внезапно, свалившись на голову, как снежный ком. Сказать, что я несчастлива нельзя, ведь невозможно поставить на одну доску моё хилое страдание, гонение на ни в чём не повинных людей и цивилизацию, оказавшуюся под угрозой. Нет, правильнее будет сказать так: ”Я не (пробел) счастлива”. Почему?
Я слишком сильно овладела собой. Я запуталась окончательно в попытках себя осознать, понять и принять. Что это: неуверенность в себе или сублимация бессознательного? Часто делаю что-то, о чём не имею понятия, к чему не имею желания и стремления. Но делаю. Значит, всё-таки имею. Могу выйти из метро за совершенно незнакомым человеком, чтобы просто посмотреть, куда он пойдёт. Это интересно. Но нужно ли мне? В принципе, нет. Тогда зачем я это делаю? Мне это нравится. Пожалуй, да, нравится. Но в то же время, где-то там, в глубине души, я понимаю, что это сопряжено с неудобствами и трудностями. И меня это удерживает. Но, разрывая эти путы, я всё равно иду, хотя прогулка уже не в радость. Нравится мне это теперь? Вот теперь уже не знаю, зачем мне это. Для какого-то самолюбования? Часто поступаю так, чтобы потом кому-то рассказать. Если не расскажу, то получается, будто этого и не было. Значит, для самолюбования. Но мне это нравится. Хорошо это или плохо? Но ведь могу и не рассказать, а просто записать для себя:
”17 октября. Молодой человек: плеер, безразмерные штаны (окружающие сомневаются, есть ли там вообще ноги), рюкзак с абсолютно незаманчивой надписью IFK – типичный представитель субкультуры. Куда он идёт? Вывеска: ”Выход в город”, длинный ряд ступеней на улицу, огромные кеды и шаркающая походка. А там, наверху…мама.
- Дима, ну почему без шапки? Холодно же. Сегодня на улице минус три.
И Дима, толкавшийся по ночам в слэме, орущий во всю глотку ”When angels deserve to cry”!!!!!!, послушно надевает шапку и берёт мамин тяжёлый пакет с продуктами. Я сейчас расплачусь от умиления”.
Я перестала просто засыпать: каждый раз в голове теснятся какие-то недодуманные мысли, которые просто разрывают мозг. Необходимо встать, записать их, найдя им таким образом новый приют в блокноте и только потом, полностью очистив сознание, его отключить. Зачем я слишком часто задумываюсь? Наверное, надо просто жить и делать так, как хочется. Вырубить ко всем чертям эту думалку!
Жан-Поль Сартр.
Роман называется ”Тошнота” и полностью оправдывает своё название. От него тошнит. От него физически плохо. Иногда мне кажется, что роман про меня, обо мне. То, что я не могу выразить в полной мере, выражено хоть как-то в нём. Таким образом, он вкладывает в меня кое-какие, хотя и не все, к сожалению, недостающие частички. С ним я как-то полнее.
Молочное небо с серыми пенками облаков спокойно расстилается над угрюмыми крышами высотных зданий. Обрубленные верхушки древесных аллей более его не прикрывают. Моросит мелкий дождь, плачет насквозь пропитанная им, пряно пахнущая, осенняя Москва. Шум автомобильных шин гораздо явственнее слышится по лужам. Кленовые листья всей пятернёй ложатся на зеркальный асфальт. Хочется спааать. В такую погоду больше всего ощущаю своё одиночество. Я понимаю, что с моей самоотверженностью необходимо, чтобы был человек, для которого я могла бы жить. Но его нет. У меня никого нет. Только родители, но для них жить неинтересно. Если я умру, только они будут действительно по мне скучать. От этой мысли мне холодно и страшно – я абсолютно одинока и уже не доверяю ни людям, ни даже самой себе. Становлюсь мизантропом и брюзгой. Ненавижу всё вокруг, потому что мне кажется, что всё вокруг ненавидит меня. Ощущаю себя какой-то никчёмной и ненужной. Ни в чём не вижу смысла. А ведь раньше всё было иначе, и мой девиз выглядел так:
Мир доброжелателен к нам настолько,
насколько мы доброжелательны к миру!
я жила с сознанием этого и была довольна. А сейчас мне чего-то не хватает. Я слишком много времени провела сама с собой и сама себе надоела. Теперь я только и думаю, что о третьем лишнем, могущим разделить меня и меня, о том, кого в разного рода книжках называют умным словом: ”Счастье”. Я спокойна, я слишком спокойна. Нельзя держать всё в себе, наверное, надо кричать, плакать, хотя бы в одиночку, закусив зубами носовой платок, сжав руки в кулаки, но позволять этому уйти. А я не могу. Не получается. Разучилась. Наверное, это у всех людей так. Многие что-то недопонимают в себе, не со всем в себе соглашаются, но, наверное, не все это осознают. А я вот взяла и осознала.
Человек должен подойти утром к зеркалу, посмотреть на себя и сказать, сказать вслух:
Вот он я. Вот он я какой. Я такой один. Другого такого нет.
Я неповторим. Я явление природы. Как снежинка, как молекулярная формула.
Я единственный в своём роде. Я должен жить с этим и наслаждаться этим.
Я отличаюсь от него, как он отличается от неё и так далее.
Я не лучше и не хуже. Я иной.
И это не хорошо и не плохо.
Это иначе.
И надо жить, складывая самого себя, как мозаику, кладя рядом с одной осознанной деталью, новую ещё более осознанную. Человек поймёт и примет себя сам, обретя таким образом свободу.
Наверное, мне близка философия экзистенциализма. Каждому из нас даётся своя экзистенция, которая имеет конечную точку – смерть. Я согласна с понятием модусов и теорией пограничных ситуаций (ведь если бы не моё теперешнее состояние, я бы, наверное, не сделала в себе такое открытие), но никак не могу принять это беспокойство, это стремление к одиночеству и страданию, которое так лелеют экзистенциалисты. Я думаю, что ради всепоглощающего счастья, которое возможно для каждого человека, можно пожертвовать этим самопознанием. Я не счастлива, но я этого не хочу. А они – хотят.
Глупые люди чаще всего счастливы, даже, если у них есть какие-то проблемы, стремление к физическому счастью, заглушает в них душевную боль. Есть среди них и такие, которые своего счастья не осознают, считая его чем-то само собой разумеющимся, и отталкивая его обеими руками, тянутся к чему-то, о чём даже понятия не имеют.
Ты подошёл ко мне и, спокойно глядя своими карими глазами, спросил:
- На метро?
- Ну да.
- А тебе далеко?
- Далеко. На юг. В район Нахимовского проспекта.
- Да, далеко. Давай подвезу?
- Так далеко же.
- Ну, я же сам предложил.
Молча смотришь в лобовое стекло.
- А ты торопишься?
- А сколько времени?
- Половина одиннадцатого.
- Тогда тороплюсь.
- А завтра чем думаешь заниматься?
В ответ на такие вопросы я обыкновенно молчу – жду того, что будет дальше. Ты не выдерживаешь.
- Может быть, сходим куда-нибудь?
Я улыбаюсь.
- Зачем тебе это? У тебя же девушка есть.
Это чистейшей воды блеф. Я ничего не знаю. А ты – обыкновенный мужчина.
- Кто это тебе сказал?!
- Да какая разница, кто. Это, чтоб ты знал, вовсе не тайна.
Ты отворачиваешься к своему окну и молчишь. Обидно, да? Тут можно ответить двумя способами: правдой и неправдой. И вовсе не важно, какой ты выберешь, гораздо важнее, что именно ты скажешь. От этого будет зависеть то, насколько важна я, хотя ты мне ничуть не важен.
- Ну да, есть у меня девушка. И что?
Это правда. У меня даже зубы свело от нежности. Спасибо тебе.
- Ничего.
Всё напрасно. Ты снова молчишь. И это молчание тебе в тягость.
- Прости меня. Я дурак.
- Нет, ты просто мужчина. И не переживай, ты нисколько не пал в моих глазах.
Улыбаешься.
- А я был в твоих глазах возвышен?
- Чаще всего нам нравятся люди, которым нравимся мы.
- Ты мне очень нравишься.
- Наслаждайся тем, что имеешь, особенно, если ты веришь хотя бы частично, в то, что именно это когда-нибудь составит твоё счастье.
- Чьи это слова? Кто это сказал?
- Это мои слова. Это я говорю.
Но ты, как оказалось, так ничего и не понял.
Когда человек счастлив, он полон им, этим счастьем. И тогда ему трудно, практически невозможно рассмотреть за счастьем самого себя. Он существует не как особь, а как счастливый человек:
Он + Счастье,
которое неотделимо от него. Он налит этим счастьем от головы до пят. Как невозможно рассмотреть стенки чашки, пока в ней налит вишнёвый сок, так невозможно понять счастливого человека. Он – неземное явление. Именно поэтому многим, кто хочет себя изучить, важно быть несчастным. Но я готова пожертвовать ради него, неземного, всеми радостями самопознания.
”Для счастья недостаточно комфорта. Покупается счастье ценой страдания”.
Ф. М. Достоевский.
P. S.
Я всегда верила в судьбу. Это так просто: ответ ”Судьба такая” на каждое несчастье. И вдруг пришло сознание того, что моё мнение не абсолют. Что, если нет никакой судьбы, и всё получается так, как получается просто по цепочке? Один человек поступил так, изменив обстоятельства, в зависимости от которых, другой поступает эдак, и так далее, и дальше до меня. А как узнать правду? Никак. Тогда что же у меня остаётся? Ничего. Вообще ничего.
Я всегда верила в то, что смогу. Добьюсь. Но моя вера просто рушится на глазах. Я прошла прошлогоднюю школу: не плакать. Не плакать. Ни в коем случае не плакать, как бы ни было мерзко. И мне это помогает. Я чувствую, что помогает, хотя и бессознательно чувствую. И не плачу. Кто меня этому научил? Тот, кто может научить большему. Только он не хочет, потому что думает, что я не хочу. А я не знаю, как доказать обратное. Вывернула душу наизнанку.
Прости меня."
(с)
